Кисонька шумно вздохнула: по сравнению с ужасом сна мелкие неприятности действительности казались незначительными.

– Я сейчас оденусь… – она многозначительно поглядела на Вадьку, давая понять, что ему пора выметываться из комнаты. – И сбегаю за сыром или колбасой на завтрак. Вы пока соберете вещи и отнесете их вниз – чтоб ни у кого даже мысли не возникло, что мы остаемся! Вещи запрем в кабинете директорши или у этого, как его, Василь Михалыча, а сами уйдем на пляж до Володиного приезда!

– Не пойдет мама на пляж после вчерашнего, – досадливо возразил Вадька.

– Скажем, что там безопаснее всего! Это же не коса, а городской – полно народу! Здесь – пустой пансионат, и, если, правда, кто с ножом явится, даже криков не услышат.

Крики… Крики в ее сне тоже не были слышны… Кисонька встряхнула головой. Это всего лишь сон. Они вернутся в город, подальше от орущих по ночам аквапарков, заброшенных пансионатов и Моти Соболева, поближе к родному детективному агентству с привычными, почти родными мошенниками, грабителями и убийцами – и все снова станет хорошо и спокойно.

– А что, может сработать! – возрадовался Вадька.

Девочка дождалась, пока за ним захлопнется дверь, и медленно, как тяжко больная, начала одеваться. Ночные видения не отпускали, перед глазами колыхалась прозрачно-зеленая, как в рекламном буклете, вода с расплывающимися алыми разводами. Хотелось уйти из комнаты, словно ночной кошмар висел в воздухе, наполненном запахом старых, перепревших обоев. В коридоре по-прежнему не работали лампочки. Кисонька нажала кнопку мобильного, подсвечивая путь к лестнице. На экране появилось сообщение. Латинские буквы прыгали перед глазами, ни в какую не желая складываться в слова, будто она первый раз в жизни видела английский текст.

«Я зашел на ваш городской чат, – писал Большой Босс. – Там говорят, вы похитили этого вашего знаменитого музыканта прямо из его отеля. Я, конечно, много слышал о безумствах фанаток, но обычно похищают вещи кумира, а не всего целиком – особенно такого толстого и тяжелого! Еще говорят, вы гонялись за ним с ножом, когда он отказался с вами встречаться! Я не понимаю! Люди в чате его терпеть не могут – почему он нравится вам? Или это ошибка компьютерного перевода, и я все не так понял?»

Кисонька усмехнулась. Ты все понял не так, но перевод здесь ни при чем. Но уж чего она не станет делать, так это оправдываться. Ни перед кем: ни перед тусовкой в чате, ни тем более перед компьютерным призраком. Звонко топоча по ступенькам, девочка выскочила в холл.

– Уезжаете? – поинтересовалась стоящая на пороге своего кабинета директорша, и голос ее звучал приветливее обычного.

– Машина скоро приедет, – старательно улыбаясь, ответила Кисонька. Три часа – это скоро или не очень? В любом случае докладывать директорше подробности она не собиралась.

– Ну, хорошего пути. Извините, если чего не так, – проворчала Анна Степановна. – Раньше у нас тут все довольны были… О, не ваша машина, случаем?

Сквозь стеклянные двери холла был виден въезжающий в ворота мини-вэн. Неужели Володя уже добрался? Размахивая пакетом для продуктов, Кисонька выскочила на крыльцо.

Автомобиль развернулся, и девочка увидела нарисованного на его борту соболя с микрофоном в лапах. Зверушка больше походила на накачанного велосипедным насосом хомяка, но надпись готическими буквами «Дикий соболь» не оставляла сомнений. Задние дверцы распахнулись, и наружу высунулись знакомый по ночным концертам под их домом барабанщик и парень с синтезатором. А из-за них выглядывало с пяток девушек: высоких, худых (казалось, ребра протыкают кожу), тщательно накрашенных, несмотря на утро и дальнюю дорогу.

– Мэт! Мэ-этью! – Браслеты на тонких запястьях негромко звенели, когда девушки приветственно махали ладошками и отрепетированно-радостно улыбались. – Мы здесь, Соболек!

Из пансионата выскочил Соболев, облаченный в белый летний костюм, делавший его вдвое толще, и с ярким пластиковым чемоданчиком в руках.

– Марго! Карина! Полина! – целуясь с выглядывающими из фургончика девушками, ворковал Соболев. – Молодцы, как быстро добрались! Привет, парни! – Он кивнул своим оркестрантам. Обернулся к Кисоньке и высокомерно обронил: – Нет, Косинская, даже не надейся!

– На что? – озадачилась Кисонька. Сейчас это был не тот Соболев, что прятался от разъяренных близняшек под кроватью. Оркестр и полный мини-вэн красавиц вернули ему обычный гонор и уверенность в себе.

– Я не возьму тебя с собой в аквапарк, – объявил Мотя, и тон его был непреклонен. – Тебе не сниматься в моем клипе! И даже если будешь бежать за нашим автобусом всю дорогу, я все равно скажу тебе – нет! Раньше думать надо было, а теперь твой автобус ушел! – Он сунул чемоданчик в авто и протянул руки подружкам, чтобы те помогли ему забраться внутрь.

Кисонька даже почувствовала что-то вроде восхищения. Это ж каким непробиваемым наглецом надо быть, чтобы… Ее взгляд остановился на принесенном Мотей пластиковом чемоданчике. На крышке красовалась знакомая яркая картинка.

Автобус выпустил дым из выхлопной трубы – и покатил к воротам.

И тогда Кисонька побежала. Она бежала за мини-вэном, крича и размахивая руками:

– Мотя, стой! Вернись немедленно!

В заднем стекле, как картина в рамке, виднелось его довольное лицо. Он поднял мобильник и несколько раз сфотографировал бегущую за машиной Кисоньку. Мини-вэн прибавил скорость и скрылся за поворотом. Девочка остановилась, упираясь ладонями в колени и тяжело, по-собачьи, дыша, и кинулась обратно в пансионат, мысленно молясь о почти невозможном: чтоб мальчишки были в своей комнате, чтоб Мурка была с ними, чтоб никто не пошел к Надежде Петровне…

Прыгая через две ступеньки, она взлетела на шестой этаж, распахнула дверь комнаты – и поняла, что хоть в чем-то им повезло. Сева валялся с книжкой на кровати, Мурка и Вадька делали вид, что смотрят только в экран Вадькиного ноутбука и совсем-совсем не поглядывают друг на друга. И за руки под столом не держатся. Не хватало только Катьки с Евлампием Харлампиевичем.

– Мотя… Клип в аквапарке… Пансионат… Чемодан… – почти повисая на дверной створке, простонала Кисонька.

Вадька лишь молча сжал губы, всем видом давая понять, что не станет ввязываться ни в какие расследования. И другим не даст. Кисонька изо всех сил потянула носом воздух. У них мало времени… У них, может быть, совсем нет времени!

– Никто и не собирался взрывать пансионат! – Голос ее зазвенел. – Мотя только что увез чемодан со взрывчаткой в аквапарк!

У Кисоньки сошлось все: чемоданчик, Мотькины слова насчет того, что он «зажжет» аквапарк, «взорвет» его, собственный жуткий сон. Выходит, она уже вчера что-то чувствовала, о чем-то догадывалась, только сама не отдавала себе отчет!

– Взрывать будут аквапарк! – выпалила она.

– Папе мстит? – недоверчиво спросил Сева.

– Большой Босс писал, что папа-Соболев в какой-то английской компании оформил завышенную страховку! На сумму, большую, чем аквапарк стоит!

– Там каждый день сотни людей, – неживым голосом сказала Мурка.

– Да ладно вам… – все еще недоверчиво протянул Сева. – Это ж полным отморозком надо быть, чтоб даже ради страховки такую прорву народу положить!

– А может, потом разберемся, кому и зачем это нужно? – вкрадчиво поинтересовалась Кисонька и тут же рявкнула: – Может, сначала попробуем этих людей спасти?

Вадька вскочил, захлопнул ноутбук, кинул его в сумку и повесил ту на плечо.

– Катька и гусь в той комнате, с мамой, – напомнила Мурка.

– И хорошо, – решительно объявил Сева. – Нечего ей лезть туда, где взрывчатка.

Вадька исподтишка поглядел на Мурку.

– Меня тоже хочешь оставить? – иронично приподняла брови рыжая. – Мне, конечно, приятно, но ты случайно на косе головой о дно не стукнулся, Ваденька?

– Ладно, погнали! – буркнул тот, бросаясь к двери.

Кисонька задержалась. Мурке и Катьке повезло – у каждой есть парень, который хочет их защитить! А у нее…